Неточные совпадения
Явился тоже один пьяный отставной поручик, в сущности провиантский чиновник, [Провиантский чиновник — т. е. интендантский, ведавший закупками провианта для
армии.] с самым неприличным и громким хохотом и, «
представьте себе», без жилета!
— Ну, да,
армия… конечно!
армия!
Представьте, я и не подумал!
Слова нет, надо между ними вводить какие-нибудь новости, чтоб они видели, что тут есть заботы, попечения, и все это, знаете, неусыпно, — но какие новости? Вот я, например,
представил проект освещения изб дешевыми лампами. Это и само по себе полезно, и вместе с тем удовлетворяет высшим соображениям, потому что l’armée, mon cher, demande des soldats bien portants, [
армия, дорогой мой, требует здоровых солдат (франц.).] а они там этой лучиной да дымом бог знает как глаза свои портят.
Указав те же цифры 9 миллионов с чем-то действительной
армии и 17 миллионов запасной и огромные расходы правительств на содержание этих
армий и вооружений, он говорит: «Цифры эти
представляют только малую часть действительной стоимости, потому что, кроме этих известных расходов военного бюджета народов, мы должны принять в соображение еще громадные потери общества вследствие извлечения из него такого огромного количества самых сильных людей, потерянных для промышленности и всякого труда, и еще те огромные проценты сумм, затраченных на военные приготовления и ничего не приносящих.
Тальберг. В Германию, в Берлин. Гм… Дорогая моя, ты
представляешь, что будет со мной, если русская
армия не отобьет Петлюру и он войдет в Киев?
Если бы даже вся организация нашей
армии представляла собою на диво стройную, прекрасно налаженную машину, — а в действительности и машина-то была на диво неуклюжая и неслаженная, — то и тогда это невежество солдата было бы песком, тершимся между всех колесиков машины.
Газетка эта, имевшая задачею играть роль Тиртея русской
армии,
представляла из себя нечто поразительное по своей бездарности, лживости, отсутствию огня и вдохновения.
— Теперь вы, наша
армия, Лифляндия спасены! — сказала шепотом баронесса и пригласила было генерала в другую комнату, чтобы передать ему важную тайну; но когда он решительно объявил, что голова его ничего не варит при тощем желудке, тогда она присовокупила: — Будь по-вашему, только не кайтесь после. Между тем позвольте мне
представить вам ученого путешественника. Господин доктор Зибенбюргер! господин генерал-вахтмейстер и главный начальник в Лифляндии желает иметь честь с вами ознакомиться.
«Восточный отряд»
представлял из себя одну из крупных частей русской
армии, которой выпало на долю сдерживать наступление главных сил
армии японской, после перехода последней через Ялу и битвы под Тюренченом.
Страна ровная, с открытыми границами со всех сторон, Пруссия не
представляла даже в середине таких преград, за которыми после уничтожения
армии, можно было укрыться на время и организовать народное восстание, к тому же французская
армия была почти у границ Пруссии и Наполеону не нужно было в войне с нею побеждать даже расстояния.
Армия, растянутая на огромном пространстве,
представляла большой полукруг, замыкавший угол, занятый в центре французами.
Пускай самые искусные стратегики придумают,
представив себе, что цель Наполеона состояла в том, чтобы погубить свою
армию, придумают другой ряд действий, который бы с такою же несомненностью и независимостью от всего того, чтò бы ни предприняли русские войска, погубил бы так совершенно всю французскую
армию, как то, чтò сделал Наполеон.
Если бы
представить себе не гениальных полководцев во главе русской
армии, но просто одну
армию без начальников, то и эта
армия не могла бы сделать ничего другого, кроме обратного движения к Москве, описывая дугу с той стороны, с которой было больше продовольствия и край был обильнее.
Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего,
представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1-го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской
армии в 5-ти верстах от Москвы, вопроса этого не могло быть.
Преследование русской
армии, которое так озабочивало Наполеона,
представило неслыханное явление.
— J’ai assez fait l’Empereur, il est temps de faire le général, [Довольно уже я
представлял императора, теперь время быть генералом.] — и, несмотря на то, тотчас же после этого, бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части
армии, находящиеся сзади.
Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты — без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за
армией, — казалось, солдаты должны бы были
представлять самое печальное и унылое зрелище.